В двадцать первом году Грины уехали на все лето в финский поселок Токсово. Переезду предшествовали события, о которых нельзя умолчать, без рассказа о которых станет непонятно то, что затем последовало.
Нина Николаевна Миронова стала женой писателя Грина восьмого марта 1921 г. Предложение Александра Степановича, которого она глубоко уважала и очень любила как писателя, повергло ее в недоумение. Однако, подумав, Нина Николаевна согласилась: с ней Грину будет легче, он стар (ему было сорок, ей – двадцать шесть), беден, одинок. Получалось, что, выйдя замуж, она некоторым образом приносила себя в жертву.
Однако это было не так: уже через полтора месяца, в день именин Александра Степановича, Нина Николаевна положила под его подушку письмо. В нем были строки: «…Тебя благодарю, мой родной, мой хороший. Нет, не скажешь словом «благодарю» всего, что не может вместиться в душе, – за твою ласку, нежную заботу и любовь, которые согрели меня и дали мне большое, ясное счастье».
Первый год жизни Гринов был организован в духе сюжетов писателя. Устроив освобождение жены от обязательной тогда, но противопоказанной ей работы, А. С. Грин отыскал живописное место – поселок Токсово на Финской железной дороге. Здесь Грины прожили все лето – рыбача, собирая грибы и ягоды. В Токсово Александр Степанович много работал: заканчивал повесть «Алые паруса», начал свой первый роман «Алголь – звезда двойная». Не раз навещали их гости – мать Нины Николаевны, Ольга Алексеевна; собратья по литературе – Владимир Пяст, Виктор и Василиса Шкловские.
Уехали из Токсово в середине сентября. К тому времени уже окончательно оформился в замысле первый роман писателя: отказавшись от «Алголя» - своеобразной аллегории петроградской разрухи того времени, – Грин приступает к «блистающему миру». Первым читателем романа и помощником автора, прототипом самого светлого женского образа стала Нина Николаевна. Она же и дала героине имя: Тави Тум.

Ю. А. Первова
Александр Грин: человек и художник
Материалы Четырнадцатой Международной научной конференции.
Симферополь: Крымский Архив, 2000. С. 147–148.

17 июня, захватив несложное наше имущество, переехали в Токcово, в дом Ивана Фомича, - фамилии не помню.
Александр Степанович был страстный рыболов и охотник. Еще в одиннадцать лет он раздобыл себе шомпольное ружье и охотился с ним в прилегающих к Вятке лесах. Дичь, принесенная к обеду или ужину, наполняла его душу чувством гордого триумфа. Долго не мог он приобрести настоящего ружья. Охотился случайно, обычно с чужим ружьем, и, лишь попав в ссылку в Архангельскую губернию, он заимел собственное ружье и предавался охоте страстно и безудержно, пропадая по нескольку дней.
В ранней повести Грина «Таинственный лес» есть описание охоты за золотым петушком. Повесть очень биографична, особенно в отношении Александра Степановича к природе и охоте. Случай этот с ним был в действительности и в корне изменил отношение Александра Степановича к охоте. Страсть, ум и страдание птицы ранили воображение Александра Степановича, и он отвернулся от охоты как развлечения. В зрелые годы он признавал охоту лишь как необходимость добыть пропитание, не иначе. Вернее не он, а мы оба, так как на всякую рыбную ловлю мы отправлялись вдвоем. Я выросла на большом озере и реке. Лодка и удочка были моими спутниками с детских лет.
В Токсове мы раздобыли дырявую, старую лодчонку, половили с нее несколько дней - скучно стало ежеминутно откачивать воду, пугая рыбу. За два кило сельдей в месяц - любимого лакомства местных финнов - мы получили право ежедневно пользоваться крепкой, небольшой, хорошо просмоленной лодочкой.
Ну и заблаженствовали! Ежедневно, чуть забрезжит заря, еще небо серое, выходим из дому и по росистым душистым тропинкам идем к озеру. Утренняя свежесть, розовеющий постепенно небосклон, первое щебетание просыпающихся в кустах птиц! Мы в лодке, -утренняя тишина прозрачна, лишь изредка нарушит ее чириканье пролетевшей птички, всплеск рыбы. Чуть шевеля веслами, Александр Степанович ведет лодку к середине озера, к камням. Осторожно, еле всплескивая воду, спускаем якорь. Налаживаем удочки и молча сидим, ожидая клева. На заре он хорош. Окуни, плотва, ерши, лещи мелькают из воды один за другим, ловко подсеченные. Солнышко уже высоко. Клев утихает, корзина полна рыбы. Снимаемся с якоря и плывем к берегу - проголодались. По ожившим, теплым, залитым солнцем тропинкам, через лес и кустарник, возвращаемся домой. Из принесенной добычи дружно готовим завтрак и ложимся спать до обеда. Вечерами ходим на ловлю редко. Вечером шумно: на разные голоса кричит деревня, мычат и звенят колокольцами коровы. Тоже хорошо, но не так, как на заре.
Иногда ставим перемет, жерлицы, но очень редко. Не привлекает нас этот хищнический и слепой вид добычи. Удочка милее душе.
Летом 1921 года мы насладились рыбной ловлей в полной мере. Больше нам не приходилось так ловить. Переехав в 1924 году в Крым, всегда радуясь своему переезду к морю, полюбив всем сердцем юг, мы единственно жалели о невозможности на море так радостно ловить рыбу, как в Токсове. Нам часто казалось, что в Токсове мы пережили детство своей совместной жизни, что, приехав на юг, стали взрослее, что иное стало нас интересовать и волновать.
Желая повторить дорогие для нас минуты, мы в 1928 году поехали на лето в Токсово. Мы оба, взрослые люди, забыли, что прошлое неповторимо. И вышло действительно грустно. Лето было дождливое, кислое, поселились мы в какой-то комнатке с фанерными стенками. Токсово стало дачным местом...